Мясо оказалось нежное, сладкое, с хрустящей корочкой, хотя немного пережаренное. Ленка сначала даже не поняла, свинина или курятина. Нечто тающее во рту, словно диетическое, типа цыпленка, и в то же время не по-птичьи крупные, с прослойками жира куски.
- Вкусно, - пробормотала она, пытаясь говорить и улыбаться с набитым ртом. Присохший ломтик лука отвалился от общей массы и налип на губе. Она засмущалась, что выглядит нелепо, аккуратно подцепила вялое полукружье ногтем и мазнула по краешку тарелки.
Хозяин сидел напротив, рассеянно кивал, улыбался, глядя куда-то сквозь нее. Сложенные на коленях крупные руки его то слегка подергивали кожаную жилетку грубой выделки ("Свиная, наверное, - пришло в голову гостье. - У китайцев такие задешево купить можно"), то потирали друг друга - словом жили самостоятельной жизнью. Скромный розовый абажур над кухонным столом ронял на предметы теплый и уютный желтоватый свет.
- Молодец у вас хозяйка! - похвалила Ленка, наевшись, утерла губы чистой салфеткой. Откинулась на спинку стула, заложив ногу на ногу. - Где она у вас, кстати, чего не выходит-то? - Оглянулась на обитую дерматином запертую дверь в соседнюю комнату.
Дядька отчего-то насторожился, взглянул остро, словно очнулся от грез:
- Нету хозяйки. - И замолчал, внимательно наблюдая за действиями гостьи.
Ленка прикрыла рот ладонью, округлив глаза:
- Ой... Я вообще-то и по гороскопу овца... Извините. Она умерла, да?
Мужчина задумчиво пожевал губами, словно пробуя слово на вкус, отозвался невнятно:
- Ну, так...
В комнате воцарилось молчание. Только умиротворяюще цокал маятник старинных ходиков в простенке да едва слышно ворчал на дворе пес. Наверное, прятался где-нибудь в конуре, сражаясь с декабрьскими холодами.
- Ой, как удачно вы нас нашли, - опомнилась девушка, вспомнив, как они с подругой брели полдня по пояс в снегу. Метель швыряла белыми комьями в глаза, девушки различали только друг друга и темные силуэты деревьев на расстоянии вытянутой руки. Когда обе совершенно выбились из сил, и упали в сугробе, перед ними возникла большая темная тень. Она быстро обрела очертания мужской фигуры, укутанной в тулуп с капюшоном. Дюжий спаситель сграбастал обеих за шкирку и утянул за собой. В согретый печным жаром дом. Замерзшую до бесчувствия Ольгу раздел, напоил спиртом и забросил на печку. А Ленку усадил ужинать.
- Приехали две городские дурехи на дачу, на лыжах покататься! - Она фыркнула и поморщилась. - Даже не додумались погоду посмотреть! А тут вы так удачно живете на краю деревни! - Она восторженно взмахнула ресницами. Мужичок растянул улыбку чуть явственнее, все так же продолжая смотреть в пустоту.
Ленка бросила взгляд на печку, откуда неслось размеренное сопение подруги. И сама, разморенная теплом и сытостью, не смогла скрыть зевоту.
- А ты чаю попей, накось, - встрепенулся мужик. Странно дернул шеей, на мгновение скривился, подвинул ей стакан коричневой жижи. Почему-то безвкусной и едва теплой. Выцедив его из уважения, она вздохнула и посмотрела на него печально. - Ну, теперь ложись, дочк, пойдем, я тебе постелю покажу.
Визитерка мысленно усмехнулась: "Какая я тебе дочка? Сам еще вполне способный мужичонка. Постелю он настелет! Без бабы тем более. Знаем мы ваши постели"...
Дядечка встал, тихонечко потер ладонью о ладонь - так делают менеджеры, когда клиент достает деньги. Изучающе глянул ей в глаза, подождал чего-то.
- Вон, в маленькой комнате хоть. - Он вдруг улыбнулся, обнажив неожиданно ровные белые зубы. "Прям Голливуд отдыхает", - устало мелькнуло в голове у девушки. Она кивнула утомленно, ощутив внезапную тяжесть в ногах и головокружение, и отправилась вслед за хозяином за коричневую дерматиновую дверь. "Как вы вовремя", - пробормотала почти отчетливо. Последнее, что услышала - невразумительное гыканье ей в лицо.
... Больно... Словно мелкие тупые зубы впились в ногу. Очнулась от ощущения прокалываемой икры. Возле нее сидел круглощекий малыш, пытаясь откусить кусочек плоти.
- Нет, сынок. - Давешний мужик ласково провел ребенку по светлым волосенкам, поднял на руки. - Мамка сейчас приготовит кушать. - И кивнул ей: - Давай-ка, парень голодный. Парное на кухне. Сготовь там. - И так же, головой, указал направление.
Ленка недоуменно огляделась.
Она полусидела на когда-то высоком, ныне слежавшемся в комки матрасе, застеленном несвежим темным бельем, пропахшим чужим потом. На такой кровати с железной спинкой и продавленной почти до пола сеткой, улечься оказалось просто невозможно. "Господи, как я тут спала?!" Черная наволочка в гигантских ярко-красных розах. Такой же пододеяльник. Небольшая комната с бревенчатыми стенами, потемневшими от времени. На удивление белые занавески на окнах.
- Прежняя вязала. - Хозяин проследил ее взгляд и улыбнулся детской, открытой улыбкой. "Любил, наверное, покойницу", - смиренно подумала Ленка. Потянулась, невольно лавируя между кочками и ямами в матрасе, спросила:
- А почему я-то?
- Хозяйки нету потому что, - коротко пояснил визави.
Она полусонно пошевелила мозгами и кивнула: ладно, почему не помочь человеку, который спас ее вчера. Кстати...
- А Ольга-то где?
- Ушла, - ответил тот.
Вообще да, подруга обладала резким характером. Тем более, ее напоили на ночь каким-то спиртом, что ли... Могла фыркнуть и умотать с утреца. К тому же (она отодвинула краешек занавески, выглянула в немытое окно), метель закончилась, солнце обливало мир изумрудным от снежных бликов светом.
На кухонном столе лежал кусок вырезки. От красновато-розового мяска действительно валил пар. "Правда, парное", - подумала Ленка, берясь за нож.
- А потом чего с ней делать? - крикнула, оглядываясь в сторону комнаты, где оставался хозяин с ребенком.
Дядечка появился внезапно, как чертик из табакерки:
- Котлеток. Булку в них положь. В молоке вон размочи. - Он поставил на стол запотевшую двухлитровую банку, бухнул рядом целый батон. Откуда-то из-под стола извлек на свет огромную электрическую мясорубку. Ткнул в плечо гостье: - На-кось, хозяйничай. - И неслышно скрылся.
За стеной захныкал ребенок.
Ленка пожала плечами, но отказывать странному мужику показалось уже неудобным. Она бойко взялась за дело.
Тишина в доме угнетала.
- Вы б хоть музыку включили! - снова обратилась она к хозяину, через спину. - Или телевизор!
- Не ори, - оборвал он ее из комнаты неожиданно резко и грозно.
Ленка отчего-то испугалась, выглянула за дверь. Малыш ползал по полу, застеленному не то одеялами, не то совершенно изношенными паласами. Отец в черном кожаном фартуке стоял на корточках у здоровенной окровавленной плахи и рубил мясо. Рядом валялась знакомая сумочка и одежда.
Мясо?..
Ленку замутило, она сдавленно ахнула и осела.
... - Сядь, не трону.
Внутри у нее все трепетало. Она скорчилась на полу, у двери и боялась вставать.
- О... о... Оль... га...
- Дура потому что. Неча сразу замерзать. - Мужик презрительно усмехнулся, складывая огромные руки на груди. Кисти едва заметно, но постоянно дрожали. - Оно ж сразу мороженное, чего отказываться? А ты... - Он помолчал, исподлобья глядя ей в дрожащее лицо. - Хозяйствуй пока. Еды надолго хватит.
Она боялась спросить, что будет потом, когда "еда" закончится.
Он словно понял ее невысказанный вопрос. Пожевал губами, сказал, словно выплюнул:
- Посмотрим.
Малыш заполз на кухню, резво ткнулся головой в Ленкино костлявое бедро, захныкал, потирая макушку. Она расширившимися глазами глянула на беззащитное существо и ужаснулась его судьбе.
Папаша развернул ребенка в противоположную сторону и слегка подтолкнул к выходу.
- Живи! - разрешил. И вернулся к убоине.
... Хозяин служил сторожем на поселковом кладбище. Дом располагался прямо за ограждением территории, в паре десятков метров от погребений. Зимой сюда никто не ходил, дорожки аккуратно засыпало снегом, и Лена поразилась, как вообще их забросило сюда в ту ночь.
Мужик тщательно следил, чтобы она не выходила из дому надолго. Лишь на несколько минут - чтоб вылить помои, и домой. Пару раз пыталась найти в кладовке свою теплую одежду - ничего. "Ладно, - подумала, - ты ж за солью-сахаром-спичками все равно уйдешь. Вот мы тогда", - она печально поглядела на мальчишку, покивала ему, насильно растягивая углы рта.
Через неделю закончились мука и сухое молоко, и печь в хлебопечке оказалось не из чего. Хозяин хмуро поглядел на нее при этом известии, резко дернул головой и полез перепроверять запасы. При этом на лице его застыл оскал. Казалось, он желал побороть собственную мимику, но ему не удавалось. Он нервничал, оттого злился еще больше, остатки продуктов падали на пол, он подбирал их, ставил на место и снова ронял - дрожали руки.
Ленка неслышно отошла в сторону, озираясь диким взглядом. Она вдруг всей кожей ощутила, что пришел последний ее шанс. Пока каннибал отвлекся на перетряхивание мешков и пакетиков, она схватила первое попавшееся - скалку и с разбегу нанесла удар. Карапуз внезапно кинулся ей под ноги, она запнулась о детское тельце, и удар пришелся на плечо папаши. Тот хекнул, словно мясник при разделке туши, мгновенно разворачиваясь и целясь в солнечное сплетение. Через мгновенье девушка беспомощно ловила ртом воздух, застыв в сложенном пополам положении. Жуткая скалящаяся улыбка сползала с лица хозяина, он облегченно вздохнул, поддернул неизменную жилетку, сгреб пленницу за грудки. Приблизив ее лицо к себе, сказал спокойно (и это ужаснуло ее):
- Не смей больше. Нельзя.
Мальчонка рядом визжал и гыкал восторженно, пуская слюни. "Дурашка", - горестно глядя на него, подумала Ленка.
Он ушел, заперев ее в погребе. Предварительно укутал собственной грязной, но теплой телогрейкой. Окинул изучающим взором, пренебрежительно качнул головой.
- Ну, чего тебе еще?! - сорвалась на фальцет Ленка.
Он улыбнулся, улыбка тут же перешла в оскал:
- Худая. Кожи нет совсем. Как и та, твоя...
Массивный люк опустился над ее головой. Свет померк. Тяжелые шаги простучали к выходу. Несчастная пленница зашлась в рыданиях, бесплодно колотясь о непреподъемную крышку собственной темницы. Билась, пока не иссякли силы, и она не рухнула с пятиступенчатой лесенки на земляной пол. Лежала и жалела: себя, Ольгу, ребенка, и снова плакала - уже без слез. Так и уснула - обессиленная, почти потерявшая надежду на спасение.
... Разбудил ее запах. Сладковато-едкий, назойливый. Он пропитал ее всю - от одежды до волос и, казалось, въелся в кожу. Она пошла, ориентируясь на обоняние и те крохи света, которые в полной темноте научился улавливать глаз. Наткнулась на большую емкость и остановилась. Принюхалась, чихнула от концентрированного кисло-сладко-соленого амбре. Осторожно потянулась пальцами, пока не наткнулась на жидкость. Поднесла к лицу, снова внюхалась: щедро посоленная уксусная эссенция. И в ней... Ленка нагнулась ниже, поскользнулась и едва не рухнула в чан, где вымачивалось нечто.
Загрохотал засов наверху, в погреб ворвался ослепительный, как ей показалось, свет снаружи. Каннибал вернулся.
- Нашла? Умница, сама шить будешь, - странно похвалил он, заметив ее у большого котла, набитого коричневой тканью в соусе. - Я выделаю, а ты пошьешь.
И тут до нее дошло. Это вымачивалась кожа. Много кожи. Не только Ольгина.
Ленка вспомнила нежно-розовый цвет кухонного плафона, пять пар самопальных ползуночков для подрастающего пацаненка, рукавицы хозяина и его бессменную жилетку, подбитую искусственным мехом. Ее жестоко вывернуло прямо в чан. Мужик досадливо хмыкнул, твердой рукой ухватил за ворот и отдернул девушку в сторону.
- Дура! Матерьял попортишь!
Когда смрадная куча перекочевала на кухню для выделки, "временная хозяйка" отказалась делать из нее что-либо наотрез. И каннибал не слишком возражал: он видел, как у Ленки от одного взгляда на кожу вздрагивала диафрагма и вытягивалась шея - проявлялся рвотный рефлекс. Он мычал нечленораздельно, вздергивал и мотал недовольно головой. Потом достал готовые лекала, покряхтел, расстилая "ткань", аккуратно порезал "материю" и начал шить на допотопной швейной машинке. Черное лакированное "тело", украшенное золотыми завитушками, глянцево отсвечивало под абажуром, утробно мурлыкало от соприкосновения иглы с кожей. И Ленка вздрагивала всякий раз от этого звука, словно от удара хлыста. Хозяин посматривал хмуро и дергал шеей. Потом и вовсе прогнал ее в спальню - укладывать малыша.
Ночью он пришел к ней. Теплый, пахнущий чистым телом и свежевыпитым спиртом, подлез под одеяло, прижался к спине, вожделенно дрожа всем телом. Напряженное естество его тяжелым камнем ткнулось ей в ягодицу.
- Ннее надо, - шепотом, чтобы не разбудить ребенка, проговорила Ленка, задыхаясь от страха и омерзения.
Поерзал немного, устраиваясь удобнее, обнял руками за талию, притиснул к себе так, чтобы она не смогла вырваться. Жарко подышал на затылок, прикусил кожу на плече, - она пискнула и потеряла сознание.
...Зря она улеглась так далеко от воды, сгорит за полчаса. А все Ольга-бестолочь! Говорила-говорила ей, чтобы выбирала правильное место. Теперь вот мучайся... В голове стоял сплошной гул от голосов, наполнявших пляж. Далекий плеск волн едва доносился до ее слуха. Вода... Жарко... Надо сходить окунуться. Но глаза почему-то не хотели разлепляться. Нащупать баллон с газировкой, - но руки не слушались. Палящий зной, казалось, иссушал прямо изнутри...
- Маа... - Знакомый такой голосок... Где она его слышала? - Маа! - Чей-то ребенок. Потерялся, наверное...
Зачем она поперлась с Ольгой загорать, зачем?! Ведь ни одна совместная прогулка не проходила без приключений.
- Маааа! - Назойливый малыш почему-то теребил ее руку. Пальцы слегка пошевелились, но сколько усилий пришлось приложить к тому, чтобы сдвинуть их с места!..
- Потерпи, сынок. - Ужас поднял дыбом волосы по всему телу. Голос, жуткий голос... Она откуда-то знала, что он принадлежит страшному человеку, но не помнила, кому именно. И это пугало еще больше.
Гвалт в голове стихал. Потянуло жареным мясом. Этот аромат почему-то заставил пищевод вибрировать, начались рвотные позывы, она зашлась кашлем и открыла глаза.
Туман перед глазами. Сквозь легкую дымку виднелась мрачная комната с темными от времени бревенчатыми стенами. Мальчик с аутичной физиономией улыбался, пуская слюни, трогал ее за локоть. Откуда-то явственно доносился стон. И дурманящие ароматы жаркого.
- Где я, а?
"Ссука, выкрутилась", - едва слышно, из-за прикрытой двери. Мальчик в кустарно пошитых, спущенных до колен коричнево-розовых штанишках заторопился на тот голос, путаясь в собственных ногах.
Сознание прояснялось. Ленка огляделась.
Она лежала на голом дощатом полу, в углу комнаты, под лавкой, на которой когда-то давным-давно (ей казалось, прошли столетия с той достопамятной ночи) впервые наивно болтала с хозяином. Голая. Едва прикрытая в интимном месте грязной мешковиной.
Каннибал стонал за стенкой, на кухне. Оттуда бодро выскочил пацанчик с дымящимся ломтем мяса в руке и подтянутых штанишках.
Ленка попыталась встать, цепляясь непослушными руками за выступающие из стены бревна. Приподнялась на колени и едва не упала от слабости. "Надо бежать"...
Она взглядом пробежалась по комнате в поисках одежды. Телогрейка валялась на столе. Валенки хозяина виднелись на пороге, у двери в сени. "Бежать" ...
- Сстооой, ссука... - Незнакомый, заросший и измученный какой-то, выглянул из кухни мужик. - Стой, я прошу тя...
Ленка дико глянула в его сторону, впихивая руки в холодные рукава телогрейки. "Даже трусов нету", - промелькнуло в голове глупая мысль, пока она дрожащими руками схватилась за валенки.
- Стой, дочк. - Хозяин стонал.
- Не верь ему, - сама себе пробормотала Ленка, открывая дверь в сени и на трясущихся ногах выскакивая наружу. Мальчишка подбежал к ней, дебиловато улыбнулся, протянул шмат обкусанного мяса. Девушка обхватила малыша руками и, радуясь удаче, выскользнула наружу.
Она не слышала, как вслед ей донеслось едва слышно:
- Береги его...
... По делу о каннибализме было проведено следствие. Установили, что мальчик-аутист, которого вызволила пострадавшая, действительно является единственным сыном кладбищенского сторожа. Мать его умерла при невыясненных обстоятельствах и захоронена в пределах того же кладбища. Впрочем, останки ее на поверку оказались горсткой костей и тряпья, уложенные в дощатый гроб. В соседних с ней могилах также найдено множество человеческих костей, судя по состоянию, зарытых в разное время.
Опрошенные сельчане вспоминали, что смотритель кладбища всегда казался добрым малым. И жену не бил никогда. Да и не пил почти, так, разве что чуток. Вот только мальчик у него больной оказался. Да еще туберкулезом мамаша заболела - и ему передала, по наследству, значит. Однажды, когда уж баба его совсем от недуга иссохла, проговорился по пьяни в компании, что туберкулез-дескать (где-то он вычитал такое) лечится мясом, и лучше человеческим. Посмеялись над ним и забыли. А он - вон что...
Сам каннибал при задержании сопротивления не оказывал, так как казался истощенным болезнью. Медицинское обследование показало последнюю стадию болезни Куру*. К тому же, обвиняемый потерял много крови - он отчего-то отрезал себе мягкую часть бедра. (Нетронутые остатки жареной человечины найдены на сковороде). За сутки, прошедшие после акта мазохизма, началось нагноение, сепсис. Можно было, конечно, спасти. Но зачем?..
Мальчика назвали Васенькой - по имени поселка, где он родился. Васенька научился говорить. Кушал много и охотно. Правда, часто капризничал за столом, все требовал мяса. "Длугова мяса", как он его называл. Однако от свежей телятины не отказывался. Но кто ж ему в детдоме будет каждый день подавать парную убоину?!
Ленка через пару недель после чудесного спасения почувствовала поутру легкую дурноту и купила тест в аптеке. Хотя, вроде бы, - откуда?..
-------
*Болезнь Ку́ру - встречается почти исключительно в высокогорных районах Новой Гвинеи у аборигенов племени форе, впервые обнаружена в начале XX века.
Слово "куру" на языке племени форе имеет два значения - "дрожь" и "порча". Члены племени форе верили, что болезнь является результатом сглаза чужим шаманом.
Куру - наиболее типичный пример трансмиссивных прионовых заболеваний человека - губкообразных энцефалопатий. Болезнь распространялась через ритуальный каннибализм. С искоренением каннибализма куру практически исчезла. Однако, всё ещё появляются отдельные случаи, потому что инкубационный период может длиться более 30 лет.
